Очень рад, что благодаря неравнодушию и инициативности сотрудников наша Пушкинка присоединилась в своё время к проекту Ex libris : это Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы совместно с фондом «Гражданская платформа» помогает своим провинциальным коллегам в сложном ныне деле комплектования. И вот малая часть (около 200 экземпляров), приобретенных таким образом богатств, была представлена на недавней выставки в читальном зале. 

 

Да, там было, что посмотреть, полистать и чем повосхищаться!.. Книги издательств «Эсмо» и «Питер», «Захаров» и «Текст», рафинированного «НЛО», «высоколобого» «Росспэна» и т. д. и т. д.  

 

Обо всех новинках сказать что-то физически не возможно. Упомяну лишь о некоторых.

 

Вот первое в России собрание сочинений Надежды Яковлевны Мандельштам, вдовы поэта. Два тома общим объемом около двух тысяч страниц, в том числе – её легендарная (без сомнения) мемуарная проза – и издано рядом, в Екатеринбурге. Если долго жить, до всего доживёшь… Я-то помню до сих пор, как читал её «Вторую книгу» (в 70-е годы) в самиздате. Ну и попал под внимательный ласковый взгляд Большого Брата…

 

-Злая старуха, - говорили о Н. Я. и её яростно – ярких мемуарах литературные и окололитературные люди в 60-е – 90-е годы.

 

С её – то судьбой она заслужила, уверен, право не сдерживать эмоции. 

 

Вот «Дневник» Николая Второго. Обязательно потом прочитаю. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что там не только «Гулял в парке. Стрелял ворон», - как цитировали нам историки в течение всей послереволюционной эпохи.   

 

Вот внушительный том «Дневников» Марии Башкирцевой. Кто сейчас её знает? А ведь в течение двух десятков лет перед революцией чтение её «Дневника» (опубликован сперва на французском языке) было непременным занятием эмансипированных барышень, как в провинции, так и в столицах.

 

Этакий гламур XIX века. 

 

Мария Константиновна Башкирцева (1860-1884), писательница, художница, жила в Париже. Умерла, помнится, от чахотки, в 24 года. Жаль. 

Видела и общалась (могла видеться и общаться) со всей художественно – писательской элитой Парижа того времени – от Гюго до Флобера, от Моне до Гогена. 1883 год, Париж, знаменитая выставка импрессионистов… да что там говорить, эпоха была интересная чрезвычайно – и она была её свидетелем. И участником. 

 

Могут сказать, что, мол вот Суворин (издатель Чехова) писал где-то, что «весь дневник Башкирцевой не стоит одной строчки Толстого». 

Может быть, может быть, но лучше самому это проверить и, следовательно, книгу прочитать надо.  

 

(А Суворин, судя по его письмам, сейчас опубликованным, слова доброго мало о ком говорил).

 

Украшением выставки (на мой взгляд) стали несколько книг и книжных серий философской и общественно-политической тематике: Энциклопедия «Русский консерватизм», энциклопедия « Холокост», серия «История сталинизма», изданные Российской политической энциклопедией (издательство «Росспэн»). Меня поразила серия «Библиотека отечественной общественной мысли»: несколько десятков томов , посвященных тому или иному философу и общественному деятелю – от Петра I до Ленина и Бердяева, от Екатерины Второй до московских любомудров и Федорова с его идеей «воскрешения отцов», от Чернышевского («Русь к топору!») до Льва Тихомирова («Почему я не революционер?»).

 

Дворяне и разночинцы. Идеалисты объективные и субъективные. Вульгарные материалисты, материалисты просто – и позитивисты. Западники и славянофилы. Евразийцы. Революционные демократы и оголтелые реакционеры. Монархисты. Это все советских времен классификация, попытка повесить табличку – указатель. А если читать, отринув все эти бирки – люди, русские люди. Жили до нас. Любили. Страдали (Кто не страдал на Руси?). Мыслили. До нас дошли их мысли, их идеи. О чем эти идеи? В чем тут равнодействующая, говоря попросту? В попытках ответить на главный русский вопрос: как нам всем обустроить то место, где мы живем – Россию? Да , они не сформулировали ответ. Так ведь и у нас не очень тоже получается. 

 

…А прошлое – не умирает, пока есть книги и мы их читаем. И наследие русской философии – не ряд надгробий, а огоньки во тьме, эту тьму разгоняющие.