Прогнозировать успех какой-либо книги в сегодняшнее  «нечитающее» время рискованно и безответственно, но я все-таки уверен, что новый исторический роман известного писателя Алексея Иванова «Тобол» - книга, обречённая на успех. Приведу несколько аргументов в пользу своего мнения.

 

Во-первых, в любые времена интерес к историческим произведениям у определенной части читающей публики стабилен. Вспоминаю старые забытые времена, когда библиотечные полки с надписью «Исторические романы» были заполнены затрепанными томами дореволюционных авторов – Данилевского, Загоскина и советских писателей – Злобина, Чапыгина, Шишкова, Яна, Федорова, при полном отсутствии на них Валентина Пикуля, которого «доставали», давали почитать на время. Сегодня картина, конечно, изменилась, но не кардинально. Библиотеки отнюдь не завалены свежими историческими романами, это же не фантастика или детектив. Чтобы написать исторический роман, надо хотя бы для начала изучить исторический период, о котором собираешься писать. И в этом большой плюс Иванова, который на протяжении многих лет упорно изучает историю Урала и Сибири, а новый роман – итог серьезной исследовательской работы.

 

Во-вторых, исторические романы привлекают читателя авантюрно-приключенческой линией. Писатели  эксплуатируют «преданья старины глубокой», отыскивая увлекательные сюжеты, захватывающие читателя, начиная с первого автора таких романов – Вальтера Скотта. А затем приключенческая история стала модной и превратилась в популярное чтиво в сотне романов Александра Дюма и его подражателей с бесконечными парижскими, петербургскими и тому подобными тайнами. История как таковая в этих произведениях уходит на второй план, уступая лидерство фантазии и домыслам. В романе Иванова «Тобол» мне видится удачный сплав документально-исторической основы и увлекательного авантюрного сюжета. История освоения Сибири дает богатейший материал для приключенческой фабулы: интриги при дворе, войны, далекие походы в экзотические страны, поиски кладов, борьба за ритуальные артефакты и т д. и т. п.  Временами ощущаешь себя как в детстве, лихорадочно переворачивая страницы, просто оторваться не можешь от чтения, переживая за полюбившихся героев и желая узнать, чем дело кончится.

 

В-третьих, по моему мнению, А. Иванов в основном продолжает традицию советских исторических романов, таких как «Петр Первый» Алексея Толстого. И это не зазорно – дотошно воссоздавать атмосферу исторической эпохи, филигранно стилизовать речь героев, мастерски лепить портреты и характеры исторических персонажей, умно и логично добавляя вымышленных героев в ткань произведения. Все это с блеском делал Толстой, хорошим наследником оказался и Алексей Иванов. И дело, конечно, не в том, что в романах совпала эпоха и даже есть перекличка героев. Кстати, самое слабое место романа «Тобол» как раз изображение Петра Первого и Алексашки Меньшикова. Они настолько шаблонны и однозначны (вечно пьяный садист Петр I, радеющий о пользе Отечества, и жуликоватый хапуга вельможный князь Меньшиков), что это просто отталкивает от чтения. Но они-то второстепенные фигуры в романе, а вот главные герои просто великолепны. Здесь и характеры неоднозначные, интересные, да и личности исторические мало знакомые (история Урала плохо преподается в школе). Кто знает всемогущего губернатора Тобольска Матвея Гагарина? А он немало сделал для Сибирского края, умен, проницателен. Вызывает восхищение и его энергия. Ворует, конечно (а кто не ворует), когда через его руки идет пушнина и контроль над торговыми путями с Китаем и степняками тоже в его руках. Но зарвался, пытаясь сохранить для себя эти пути, для своих караванов, зарвался. Сколько людей сгубил. Этим героем можно и восхищаться, и недоумевать по поводу его афер, и ненавидеть за его преступления, и пожалеть в финале. А Семен Ульянович Ремезов – тобольский иконописец, летописец и архитектор! Самоучкой дойдет до всего, нрав крутой, в страхе держит домочадцев, может «дров нарубить» в запале, но и на старости лет тяга к знаниям неистребимая ведет его к новым делам и новым открытиям. А шведские военнопленные Табберт и Ренат, а полковник Новицкий! У каждого свое в характере так же, как и у местных церковных иерархов Иоанна и Филофея, фанатичного до безумия раскольника Авдония, жестоко-расчетливого бухарского купца Касыма, сестер-близняшек Айкони и Хомани. И все они удивительно яркие, живые.

 

В-четвертых, как одно из слагаемых успеха этой книги я хочу выделить то, что редактура и цензура ни за что не пропустили бы раньше. Эта та часть сюжета, которая связана с мистическими верованиями первопоселенцев Сибири – остяков и вогулов (ханты и манси). Если имена языческих богов, мифологические верования в принципе научно достоверны, то мистические обряды и ритуалы, вполне реально воздействующие на исторических персонажей, из области преданий и легенд. Герои могут влюбляться, очарованные колдовским способом, оживают идолы, подают сигналы с того света ушедшие из жизни. То, что сейчас частенько называют жанром фэнтези, становится органической частью повествования. Именно органичной, потому что эти фантастические допуски не противоречат логике исторических событий, принимаются читателем как часть художественного целого, дополнение к сюжету, характерам, конфликтам. 

 

Да, в романе немало жестокого, кровавого, но ощущения грязи и «чернухи» не остается.  Времена действительно страшные, «пытошные» даже в столице, а уж там, где создают русскую Сибирь, перекраивая жизнь северных народов, где сталкиваются интересы заброшенных на этот край света местных торговцев и чиновников, пленных шведов и ссыльных русских, авантюристов и казаков, религиозных миссионеров и коренных народов, иностранных купцов и кочевников-степняков, тем более жестокие и дикие. Но изображение жестокости не самоцель: так в муках рождалась новая Россия. И герои романа, особенно во второй его части, убеждают, что жертвы не были напрасны. И семья Ремезовых, и юный офицер Демарин – провозвестники лучших времен. На таких, как они, стояла и стоять будет Россия, а Сибирь и Урал – ее опорный край. Вот почему мне кажется, что эта книга дает заряд оптимизма, заслуживает успеха и даже обречена на него. И вряд ли она будет пылиться на библиотечных полках.