Подробнее
Добавить комментарий
...Сначала мне было досадно, что современники
не понимают моих стихов, даже те, которые хвалят.
Поглядел я, поглядел на своих современников,
да и махнул рукой. Ничего, поймут потомки...
Юрий Кузнецов.
Мое открытие года – Юрий Кузнецов. Его называют великим русским поэтом. И все же в истории он остался фигурой загадочной, легендарной. Творчество его тесно связано с русской традицией. На протяжении всего творческого пути в его произведениях звучат извечные вопросы бытия, а не быта.
Есть исторические стихотворения, есть военные, есть лирические да и не только. Военные воспоминания участников Великой Отечественной и смерть отца, погибшего на Сапун-горе в 1944 году в битве за Севастополь, оставили неизгладимый след в его душе. Отцу Юрий Кузнецов посвятил одно из самых мощных стихотворений:
Я пил из черепа отца
За правду на земле,
За сказку русского лица
И верный путь во мгле.
Вставали солнце и луна
И чокались со мной.
И повторял я имена,
Забытые землей.
Образ пития из черепа отца долго «склоняли» критики 1970—1980-х годов. Они яростно спорили, нравственна или безнравственна эта строчка. Наконец установилась такая точка зрения, что восьмистишие стоит считать выражением скорби… Хотя, я думаю, это гораздо больше, чем скорбь, это крик души, это разрыв всех шаблонов, это живая кровоточащая плоть.
Есть и иные стихи. Юрия Кузнецова. Которым свойственна тональность и интонация баллады. С помощью притчи он выражает волнующие его мысли, при этом часто обращается к снам, мифам, к фантастике. И такие стихи звучат уже не набатом, а напевно, неторопливо, размеренно…
Например «Сказание о Сергии Радонежском» начинается так
Храни тебя чёт, коли ты не свернул
В терновник, заслышав неистовый гул,
Храни тебя нечет!
Уйдёшь от подковы, копыто найдёт,
Угнёшься от ворона, волк разорвёт,
А буря размечет…
Конец 1950-х ознаменовался для поэта поэтическими удачами. Яркие образы, зримые метафоры в стихах:
И снова за прибрежными деревьями
Выщипывает лошадь тень свою.
Сам Юрий Кузнецов говорит об этом: «Переносный смысл метафоры – это призрак. Я хотел оживить призрак. То же самое было у Есенина:
В саду горит костёр рябины красной,
Но никого не может он согреть…»
Кстати, о классиках. Юрий Кузнецов говорил о них достаточно смело и довольно критически. Много споров вел с друзьями о творчестве Пушкина…Ну это так, к слову.
Цепляющим стихотворением для меня стало «Отсутствие». Своего рода такое лирическое «зависание» над моментом.
Ты придёшь, не застанешь меня
И заплачешь, заплачешь.
В подстаканнике чай, догорая,
Чадит и чадит.
Стул в моём пиджаке
Тебя сзади обнимет за плечи,
А когда ты приляжешь,
Он рядом всю ночь просидит…
Но это не весь Юрий Кузнецов. Есть еще и религиозные поэмы. Например, поэмы о Христе. Вот о них то литераторы стараются не говорить, их стараются не обсуждать. Дескать, достаточно спорен такой ортодоксально религиозный подход к литературе. Уж очень там тонкая грань между словом, мыслью и опытом. На мой непрофессиональный взгляд (ибо я всего навсегда читатель) это духовный подвиг поэта, который взялся на самом деле, нет, не за поэтическое переложение Евангелия, а поэтическое изложение жизни Иисуса Христа. Это его духовные искания в уже зрелом возрасте. И поэма «Путь Христа» это путь ко Христу самого поэта.
И если ранние стихи поэта стихи от стихии, то стихи Кузнецова позднего от искры Божьей.
Кузнецов в период работы над поэмой «Путь Христа» писал: «Поэзия не поддаётся определению. Она тайна. Легче схватить момент её зарождения. Вот мнение Гегеля: «Поэзия возникла впервые, когда человек решил высказаться»… Бог сотворил человека из земного праха и вдохнул в него свою малую частицу – творческую искру. Эта Божья искра и есть дар поэзии. …творцами мирового эпоса были певцы. Естественно предположить, что первыми певцами были ангелы. Они пели хвалу Богу».
И еще:
«...Всё, что я создал, я создал не благодаря, а вопреки. Я всегда встречал глухое или прямое сопротивление.
Я не из тех поэтов, о которых можно сказать: «Его биография — в его стихах». О, как раз я выпрыгивал из себя. И, считай, почти всегда, на каждом шагу.
Конечно, в своей лирике я выражал себя. Но не только. Я часто глядел на себя со стороны.
Что старая кожа для змеи? Что покинутое тело для души? У неё другие возможности.
Моя мысль большей частью всегда оставалась «за» словом. Мне хватало сноровки схватить словом только хвост мысли, а силы хватало на то, чтоб удержать её за хвост. «Мысль изречённая есть ложь». Вот эта ложь и есть хвост мысли, а сама мысль трепещет и рвётся за пределами слова. Хорошо, если эта мысль — жар-птица, а ну как — змея: обернётся и ужалит из своей трансцендентности!..»
Сейчас пытаюсь вспомнить, какое слово или образ так поразили меня?... чем зацепили его стихи? … с какого момента началось знакомство с творчеством и погружение в его поэтический мир? Как поэт он для меня раскрылся как бы невзначай, без подготовки. (Хотя в какой связи находятся случайности и закономерности?). Особенно ярко запомнилось начало творческого пути Юрия Кузнецова. Мистика и знаки. Неотвратимость судьбы. Это как невозможность отказаться от дара неумолимой Клото. Необходимость пройти все предначертанные этапы судьбы – тяжелая атмосфера Великой Отечественной, потеря отца, Карибский кризис – чтобы стать поистине гениальным и всезнающим. И если не все, то многое.
Особенно важным для меня открытием стало его умение замечать связь, казалось бы, не связующих моментов. Например, когда в лирических стихах преобладают разочарования вместо восторженности и печаль от осознания конечности всего сущего, то это, как ни странно, и о любви тоже…
Именно Кузнецова называли «сумеречным ангелом русской поэзии» и «самым трагическим поэтом России». Апологеты обожествляли его, для противников он был «вурдалаком». Все же следует признать, что Юрий Кузнецов – это одно из самых ярких явлений в русской поэзии второй половины XX века.
Еще несколько слов о Кузнецове позднем, практически его последних словах. Своё последнее стихотворение «Молитва» он написал за девять дней до смерти. Это — завещание поэта.
На голом острове растет чертополох.
Когда-то старцы жили там — остался вздох.
Их много было на челне… По воле волн
Прибило к берегу не всех — разбился челн.
Спросил один чрез много лет: — А сколько нас?
— А сколько б ни было, все тут, — был общий глас.
Их было трое, видит Бог. Всё видит Бог.
Но не умел из них никто считать до трех.
Молились Богу просто так сквозь дождь и снег:
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!
Но дни летели, годы шли, и на тот свет
Сошли два сивых старика — простыл и след.
Один остался дотлевать, сухой, как трут:
— Они со мной. Они в земле. Они все тут.
Себя забыл он самого. Всё ох да ох.
Всё выдул ветер из него — остался вздох.
Свой вздох он Богу возносил сквозь дождь и снег:
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!
Мир во гресех послал корабль в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Насела буря на него — не продохнуть,
И он дал течь, и он дал крен и стал тонуть.
Но увидала пара глаз на корабле:
Не то костер, не то звезда зажглась во мгле.
Соленый волк взревел: — Иду валить норд-ост!
Бывали знаки мудреней, но этот прост.
Пройдя, как смерть, водоворот меж тесных скал,
Прибился к берегу корабль и в бухте стал.
И буря стихла. Поутру шел дождь и снег,
Морские ухари сошли на голый брег.
Они на гору взобрались — а там сидел
Один оборванный старик и вдаль глядел.
— Ты что здесь делаешь, глупой? — Молюсь за всех.
И произнес трикрат свой стих сквозь дождь и снег.
— Не знаешь ты святых молитв, — сказали так.
— Молюсь, как ведаю, — вздохнул глупой простак.
Они молитву "Отче наш" прочли трикрат.
Старик запомнил наизусть. Старик был рад.
Они пошли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Но увидали все, кто был на корабле:
Бежит отшельник по воде, как по земле.
— Остановитесь! — им кричит. — Помилуй Бог,
Молитву вашу я забыл. Совсем стал плох.
— Святой! — вскричали все, кто был на корабле.
— Ходить он может по воде, как по земле.
Его молитва, как звезда, в ту ночь зажглась…
Молись, как прежде! — был таков их общий глас.
Они ушли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
На голом острове растет чертополох.
Когда-то старцы жили там — остался вздох.
Как прежде, молится сей вздох сквозь дождь и снег;
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!
Впечатляет. Вдохновляет. Учит. В свою образную картину мира можно включить многое. Например, верность своим взглядам и идеалам. При этом яростно (или не очень) спорить, отстаивать свои убеждения, собственно и не к чему. «Поглядел я, поглядел на своих современников, да и махнул рукой».